— Скажите врачам, что я в их полном распоряжении. Их и лорда Тейдеса.

Он стоял в кабинете, прислонясь к стене, и слышал, как отреагировал мальчик на предложение ампутации. Похоже, Тейдеса можно было отнести ко второй категории пациентов. Он кричал и завывал, что не позволит кучке предателей и идиотов сделать из себя калеку, и швырялся вещами. Успокоил его только другой врач, высказавший мнение, что у принца не гангрена, а заражение крови — нос Кэсерила был вполне согласен с этим — и что в данном случае ампутация принесёт больше вреда, чем пользы. Таким образом, лечение было сведено к обычному кровопусканию, хотя по воплям Тейдеса вполне можно решить, что врачи всё же приступили к ампутации. Несмотря на то что рану промыли и обработали, температура не падала; слуги вёдрами таскали холодную воду, чтобы приготовить ванну в медном корыте, установленном в гостиной. Врачи собирались окунуть в неё Тейдеса.

Всех этих докторов, помощников и слуг было вполне достаточно, чтобы справиться с одним пациентом, и Кэсерил решил на некоторое время удалиться в свой кабинет. Там он развлёк себя, сочиняя едкие письма в городские советы, запаздывавшие с выплатами в бюджет принцессы Исель. Писать пришлось во все шесть городов. В своё оправдание городские советы присылали послания, в которых всё сваливалось на неурожай, разбойников, мор, стихийные бедствия и вороватость сборщиков налогов. Интересно, отдав доходы от этих городов в приданое Исель, рей просто хотел отделаться от наиболее злостных неплательщиков или во всём Шалионе царили такие беспорядки и разруха?

Вошли Исель и Бетрис, они выглядели бледными и измученными.

— Моему брату совсем худо, — призналась принцесса. — Мы собираемся установить алтарь и помолиться до обеда. Может, нам вообще следует отказаться от еды и попоститься?

— Мне кажется, нужны не молитвы других людей, а молитвы самого Тейдеса. И не о выздоровлении, а о прощении.

Исель покачала головой.

— Он вообще отказывается молиться. Он говорит, что не виноват, что вся вина лежит на Дондо, а он никоим образом не хотел причинить Орико вред. И те, кто утверждает обратное, — мерзкие клеветники.

— А кто-нибудь так считает?

— Никто не высказывал этого принцу в лицо, но среди слуг расползаются странные слухи — нам сказала Нан, — ответила Бетрис.

Исель нахмурилась.

— Кэсерил… такое возможно?

Кэсерил поставил локти на стол и потёр разламывающийся от боли лоб.

— Не со стороны Тейдеса. Я верю тому, что он говорит, — это идея Дондо. Что же касается Дондо, насчёт него я готов поверить чему угодно. Посмотрите на дело с его позиций: он женится на сестре Тейдеса, затем помогает Тейдесу взойти на престол, пока мальчик ещё несовершеннолетний. Глядя на Мартоу, Дондо понимает, какой властью обладает человек, сидящий у рея за пазухой. Не знаю уж, как он рассчитывал расправиться с Мартоу, но я уверен, что Дондо метил на место канцлера — возможно, регента — Шалиона. Может быть, даже и рея Шалиона, смотря какую дьявольскую судьбу он уготовил бы Тейдесу.

Исель прикусила нижнюю губу.

— А я думала, что вы спасли только меня. — Она коротко дотронулась до плеча Кэсерила и прошла к себе.

Кэсерил сопровождал дам, когда те перед обедом отправились нанести визит Орико. Рею хоть и не полегчало, но и не стало хуже. Он сидел на свежезастеленной кровати и слушал, как рейна Сара читает вслух. Орико с надеждой поведал об улучшении в правом глазу — теперь он, кажется, мог различать им движущиеся предметы. Кэсерил подумал, что водянка — довольно точный диагноз. И без того отёчное тело рея распухло ещё сильнее; бледный след от пальца на его полной щеке был виден ещё долгое время. Исель не стала говорить ему о болезни Тейдеса, но, уходя, задержалась в приёмной с рейной Сарой и рассказала ей всё откровенно. Сара плотно сжала губы и промолчала; Кэсерил решил, что по крайней мере один человек точно не будет молиться за запутавшегося глупого мальчишку.

После ужина температура у Тейдеса поднялась ещё выше. Он больше не сопротивлялся и не жаловался, впал в апатию.

За пару часов до полуночи мальчик как будто уснул. Совершенно измученные Бетрис и Исель наконец покинули его спальню и поднялись к себе немного отдохнуть.

Ближе к полуночи Кэсерил, будучи не в силах уснуть в ожидании уже ставших привычными криков и приступов боли, вернулся в покои принца. Главный врач собирался дать мальчику жаропонижающий сироп, только что сваренный и доставленный запыхавшимся помощником. Но им не удалось разбудить мальчика.

Кэсерил поспешил наверх и доложил об этом сонной Нан ди Врит.

— Ну, Исель ничем не сможет помочь, — поразмыслив, сказала та. — Бедная девочка только что уснула. Может, позволим ей поспать?

Кэсерил поколебался, затем сказал:

— Нет.

Обе уставшие, встревоженные девушки снова оделись и быстро проследовали в заполненную людьми гостиную Тейдеса. Прибыл канцлер ди Джиронал, вызванный из своего дворца.

Ди Джиронал хмуро взглянул на Кэсерила и поклонился Исель.

— Принцесса, комната больного — не место для вас. — Кислый взгляд в сторону Кэсерила как будто говорил «и вас также».

Исель прищурилась, но ответила спокойно и с достоинством:

— Ни у кого нет на это большего права и большей обязанности.

И после короткой паузы добавила:

— Кроме того, я должна быть свидетельницей вместо нашей матери.

Ди Джиронал вздохнул, что, безусловно, было лучше любых слов.

«Свои пожелания он мог благополучно приберечь для иного места и времени», — подумал Кэсерил. Ему ещё представится масса возможностей.

Ледяной компресс не снижал жара, и даже уколы иголками не будили Тейдеса. Встревоженные врачи покрылись холодным потом, когда тело мальчика вдруг судорожно дёрнулось. Дышал он ещё более прерывисто и хрипло, чем Умегат. В коридоре квинтет пел псалмы — по одному голосу от каждого ордена. Голоса сливались и разносились эхом — пронзительно красивый фон для страшного события.

Затем голоса смолкли. И когда стало тихо, Кэсерил понял, что в спальне больше не слышно громкого, тяжёлого дыхания. Никто не шевелился и не произносил ни слова. Один из врачей с усталым, мокрым от слёз лицом вышел в кабинет и позвал ди Джиронала и Исель выступить в качестве свидетелей. В комнате Тейдеса послышались и снова затихли голоса.

Оба побледневших свидетеля вышли из спальни. Ди Джиронал был потрясён — по-видимому, как понял Кэсерил, канцлер был уверен, что мальчик выкарабкается. Лицо Исель, белое как мел, ничего не выражало. Вокруг неё злобно клубилась густая чёрная тень.

Все в кабинете повернулись к принцессе, подобно стрелкам компаса. У Шалиона появилась новая наследница.

Глава 20

Красные от усталости и горя глаза Исель были сухи. У Бетрис, которая подошла поддержать её, по лицу катились слезы. И трудно было сказать, кто на самом деле на кого опирался.

Канцлер ди Джиронал прочистил горло.

— Я отнесу эту печальную весть Орико, — и запоздало добавил: — Позвольте мне послужить вам в этом, принцесса.

— Да… — Исель слепо огляделась. — Пусть все эти добрые люди займутся своими делами.

Брови ди Джиронала сошлись на переносице, словно в его мозгу зароились сотни мыслей одновременно и он никак не мог выбрать, на какой из них остановиться. Он посмотрел на Бетрис, потом на Кэсерила.

— Ваш бюджет и ваша свита… их нужно увеличить, чтобы они соответствовали вашему новому положению. Я займусь этим.

— Я не могу думать об этом сейчас. Скоро наступит утро. Милорд канцлер, оставьте меня с моим горем до вечера.

— Конечно, принцесса. — Ди Джиронал поклонился и повернулся к выходу.

— Да, — добавила Исель, — прошу вас не посылать гонца к моей матери, пока я сама не напишу ей письмо.

Ди Джиронал обернулся в дверях и, остановившись, ещё раз согласно кивнул.

— Конечно.

Когда Бетрис повела Исель к двери, принцесса на ходу прошептала Кэсерилу: